Неточные совпадения
Поздравляли
друг друга с радостью, целовались, проливали слезы,
заходили в кабаки, снова выходили из них и опять
заходили.
Бригадир понял, что дело
зашло слишком далеко и что ему ничего
другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Когда старик опять встал, помолился и лег тут же под кустом, положив себе под изголовье травы, Левин сделал то же и, несмотря на липких, упорных на солнце мух и козявок, щекотавших его потное лицо и тело, заснул тотчас же и проснулся, только когда солнце
зашло на
другую сторону куста и стало доставать его.
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым человеком и как ему
зашла в голову загадка о том,
друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем, заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается плакать.
Туча надвинулась, захватила его, и копна, на которой он лежал, и
другие копны и воза и весь луг с дальним полем — всё
заходило и заколыхалось под размеры этой дикой развеселой песни с вскриками, присвистами и ёканьями.
Левин во всё время исполнения испытывал чувство глухого, смотрящего на танцующих. Он был в совершенном недоумении, когда кончилась пиеса, и чувствовал большую усталость от напряженного и ничем не вознагражденного внимания. Со всех сторон послышались громкие рукоплескания. Все встали,
заходили, заговорили. Желая разъяснить по впечатлению
других свое недоумение, Левин пошел ходить, отыскивая знатоков, и рад был, увидав одного из известных знатоков в разговоре со знакомым ему Песцовым.
Она
зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в
другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
На
другой день после своего разговора с Карениным Степан Аркадьич, заехав к ней, чувствовал себя столь молодым, что в этом шуточном ухаживаньи и вранье
зашел нечаянно так далеко, что уже не знал, как выбраться назад, так как, к несчастью, она не только не нравилась, но противна была ему.
— Мы с ним большие
друзья. Я очень хорошо знаю его. Прошлую зиму, вскоре после того… как вы у нас были, — сказала она с виноватою и вместе доверчивою улыбкой, у Долли дети все были в скарлатине, и он
зашел к ней как-то. И можете себе представить, — говорила она шопотом. — ему так жалко стало ее, что он остался и стал помогать ей ходить за детьми. Да; и три недели прожил у них в доме и как нянька ходил за детьми.
На
другой день утром, получив приказание от высшего начальства отправиться в крепость N., я
зашел к княгине проститься.
Григорий Александрович ударил себя в лоб кулаком и выскочил в
другую комнату. Я
зашел к нему; он сложа руки прохаживался угрюмый взад и вперед.
Лакей мой сказал мне, что
заходил Вернер, и подал мне две записки: одну от него,
другую… от Веры.
Потом
зашел к
другим: к полицеймейстеру, к вице-губернатору, к почтмейстеру, но все или не приняли его, или приняли так странно, такой принужденный и непонятный вели разговор, так растерялись, и такая вышла бестолковщина изо всего, что он усомнился в здоровье их мозга.
— Вот говорит пословица: «Для
друга семь верст не околица!» — говорил он, снимая картуз. — Прохожу мимо, вижу свет в окне, дай, думаю себе,
зайду, верно, не спит. А! вот хорошо, что у тебя на столе чай, выпью с удовольствием чашечку: сегодня за обедом объелся всякой дряни, чувствую, что уж начинается в желудке возня. Прикажи-ка мне набить трубку! Где твоя трубка?
— А впрочем, я и в
другой раз зайду-с.
Он остановился вдруг, когда вышел на набережную Малой Невы, на Васильевском острове, подле моста. «Вот тут он живет, в этом доме, — подумал он. — Что это, да никак я к Разумихину сам пришел! Опять та же история, как тогда… А очень, однако же, любопытно: сам я пришел или просто шел, да сюда
зашел? Все равно; сказал я… третьего дня… что к нему после того на
другой день пойду, ну что ж, и пойду! Будто уж я и не могу теперь
зайти…»
— Из Брянска попал в Тулу. Там есть серьезные ребята. А ну-ко, думаю,
зайду к Толстому?
Зашел. Поспорили о евангельских мечах. Толстой сражался тем тупым мечом, который Христос приказал сунуть в ножны. А я — тем, о котором было сказано: «не мир, но меч», но против этого меча Толстой оказался неуязвим, как воздух. По отношению к логике он весьма своенравен. Ну, не понравились мы
друг другу.
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко, на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла, народа было очень много, и все как будто давно знакомы
друг с
другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая дама в красном платье, на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными камнями.
Но уже было не скучно, а, как всегда на этой улице, — интересно, шумно, откровенно распутно и не возбуждало никаких тревожных мыслей. Дома, осанистые и коренастые, стояли плотно прижавшись
друг к
другу, крепко вцепившись в землю фундаментами. Самгин
зашел в ресторан.
И, наконец, Клима несколько задевало то, что, относясь к нему вообще внимательно, Гогин, однако, не обнаруживал попыток к сближению с ним. А к Любаше и Варваре он относился, как ребенок, у которого слишком много игрушек и он плохо отличает одну от
другой. Варвара явно кокетничала с ним, и Самгин находил, что в этом она
заходит слишком далеко.
Другие гости
заходили нечасто, на минуту, как первые три гостя; с ними со всеми все более и более порывались живые связи. Обломов иногда интересовался какой-нибудь новостью, пятиминутным разговором, потом, удовлетворенный этим, молчал. Им надо было платить взаимностью, принимать участие в том, что их интересовало. Они купались в людской толпе; всякий понимал жизнь по-своему, как не хотел понимать ее Обломов, а они путали в нее и его: все это не нравилось ему, отталкивало его, было ему не по душе.
У одного забота: завтра в присутственное место
зайти, дело пятый год тянется, противная сторона одолевает, и он пять лет носит одну мысль в голове, одно желание: сбить с ног
другого и на его падении выстроить здание своего благосостояния.
— Так что же? А это разве ничего, что мы видим
друг друга, что ты
зайдешь в антракте, при разъезде подойдешь, подашь руку до кареты?.. Извольте ехать! — повелительно прибавила она. — Что это за новости!
Ольга поехала с теткой с визитом до обеда, а он пошел глядеть квартиры поблизости.
Заходил в два дома; в одном нашел квартиру в четыре комнаты за четыре тысячи ассигнациями, в
другом за пять комнат просили шесть тысяч рублей.
Илья Ильич
зашел однажды в кухню и застал Агафью Матвеевну с Анисьей чуть не в объятиях
друг друга.
— Какое неуважение? Ведь я с вами жить стану, каждый день вместе. Я
зашел к старому
другу и заговорился…
Через час я прихожу, меня не принимают.
Захожу на
другой день — не принимают. Через два, три дня — то же самое. Обе тетки больны, «барыня», то есть Софья Николаевна, нездорова, не выезжает и никого не принимает: такие ответы получал я от слуг.
Но вот два дня прошли тихо; до конца назначенного срока, до недели, было еще пять дней. Райский рассчитывал, что в день рождения Марфеньки, послезавтра, Вере неловко будет оставить семейный круг, а потом, когда Марфенька на
другой день уедет с женихом и с его матерью за Волгу, в Колчино, ей опять неловко будет оставлять бабушку одну, — и таким образом неделя пройдет, а с ней минует и туча. Вера за обедом просила его
зайти к ней вечером, сказавши, что даст ему поручение.
— Некогда; вот в прошлом месяце попались мне два немецких тома — Фукидид и Тацит. Немцы и того и
другого чуть наизнанку не выворотили. Знаешь, и у меня терпения не хватило уследить за мелочью. Я зарылся, — а ей, говорит она, «тошно смотреть на меня»! Вот хоть бы ты
зашел. Спасибо, еще француз Шарль не забывает… Болтун веселый — ей и не скучно!
Какая это «chose», спрашивал я и на ухо, и вслух того,
другого — и, не получая определительного ответа, сам стал шептать, когда речь
зайдет о ней. «Qui, — говорил я, — elle a pousse la chose trop loin, sans se rendre compte…
Собственно, предлогом
зайти было все то же письмо о наследстве, но непреодолимое мое побуждение
зайти, конечно, имело
другие причины, которых я, впрочем, не сумею и теперь разъяснить: тут была какая-то путаница в уме о «грудном ребенке», «об исключениях, входящих в общее правило».
Вот таким-то образом я на
другое утро, часов в десять, бродя по квартире,
зашел вдруг, совсем невзначай, к вам в кабинет.
Кроме мамы, не отходившей от Макара Ивановича, всегда по вечерам в его комнатку приходил Версилов; всегда приходил я, да и негде мне было и быть; в последние дни почти всегда
заходила Лиза, хоть и попозже
других, и всегда почти сидела молча.
Увы! ей и в голову не могло
зайти, что Ламберт, обладая теперь документом, принял уже совсем
другие решения, а потому, конечно, скрывается и даже нарочно от нее прячется.
Его поблагодарили за доставку провизии, и особенно быков и рыбы, и просили доставлять — разумеется, за деньги — вперед русским судам все, что понадобится. Между прочим, ему сказано, что так как на острове добывается соль, то может случиться, что суда будут
заходить за нею, за рисом или
другими предметами: так нельзя ли завести торговлю?
Мы хотели отворить ворота — заперты;
зашли с
другой стороны к калитке — тоже заперта.
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно. Я живо вспомнил, как, год назад, я в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из покойной комнаты и постели перешел в койку и на колеблющуюся под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море, засвистал ветер,
заходили волны; вспомнил снег и дождь, зубную боль — и прощанье с
друзьями…
Я
зашел было на островок, в
другую кумирню, которую видел с террасы дворца, но жители, пока мы шли вниз, успели запереть и ее.
Надоело нам лавировать, делая от восьми до двадцати верст в сутки, и мы спустились несколько к югу, в надежде встретить там
другой ветер и, между прочим,
зайти на маленькие острова Баши, лежащие к югу от Формозы, посмотреть, что это такое, запастись зеленью, фруктами и тому подобным.
Тронулись с места и мы. Только
зашли наши шлюпки за нос фрегата, как из бока последнего вырвался клуб дыма, грянул выстрел, и вдруг горы проснулись и разом затрещали эхом, как будто какой-нибудь гигант закатился хохотом.
Другой выстрел, за ним выстрел на корвете, опять у нас, опять там: хохот в горах удвоился. Выстрелы повторялись: то раздавались на обоих судах в одно время, то перегоняли
друг друга; горы выходили из себя, а губернаторы, вероятно, пуще их.
Несколько и молодых и старых людей
заходили и после суда взглянуть на нее, что-то шепча
друг другу.
— Добро бы вправду потравила луга, и живот бы не болел, а то только
зашла, — говорила
другая.
— Папа, как ты себя чувствуешь? — спрашивала девушка,
заходя к отцу с
другой стороны кровати. — Сергей Александрыч нарочно приехал, чтобы навестить тебя…
Мы видели Ляховского с его лучших сторон; но он являлся совершенно
другим человеком, когда вопрос
заходил о деньгах.
Он
зашел с
другого конца стола, придвинул к столу стул и сел.
Вошел впопыхах Миша с пачкой размененных денег и отрапортовал, что у Плотниковых «все
заходили» и бутылки волокут, и рыбу, и чай — сейчас все готово будет. Митя схватил десятирублевую и подал Петру Ильичу, а
другую десятирублевую кинул Мише.
Вот что: Иван Федорович был у меня всего два раза по возвращении своем из Москвы, первый раз пришел как знакомый сделать визит, а в
другой раз, это уже недавно, Катя у меня сидела, он и
зашел, узнав, что она у меня.
Чаще всего встречались клесты — пестрые миловидные птички с клювами, половинки которых
заходят друг за
друга.
А теперь я от себя прибавлю только то, что на
другой же день мы с Ермолаем чем свет отправились на охоту, а с охоты домой, что чрез неделю я опять
зашел к Радилову, но не застал ни его, ни Ольги дома, а через две недели узнал, что он внезапно исчез, бросил мать, уехал куда-то с своей золовкой.
16-го числа выступить не удалось. Задерживали проводники-китайцы. Они явились на
другой день около полудня. Тазы провожали нас от одной фанзы до
другой, прося
зайти к ним хоть на минутку. По адресу Дерсу сыпались приветствия, женщины и дети махали ему руками. Он отвечал им тем же. Так от одной фанзы до
другой, с постоянными задержками, мы дошли наконец до последнего тазовского жилья, чему я, откровенно говоря, очень порадовался.